Пархоменко и Альбац решают, кого выгонять из профессии

Пятница, 7 декабря 2012 г.

Сергей Пархоменко:

Заколебали уже с этим вискарем вонючим.
Когда я неделю назад приехал в редакцию «New Times» и сидел в кабинете моего давнего товарища и коллеги Евгения Альбац, где она вместе с тремя сотрудниками журнала расспрашивала меня о событиях годовой давности (их отважное и сногсшибательно смелое расследование тайн российской политики заключалось именно в этом: разные хорошие знакомые сами приезжали в гости и там отвечали на вопросы), я в какой-то момент удивился тому, что Евгения Марковна очень подробно расспрашивает меня о марке моего автомобиля. Какая разница, удивлялся я, на «Субару-Легаси» или «Субару-Аутбек» я езжу?
«Видишь ли, - строго указала мне Евгения Марковна, - у нас тут настоящая журналистика. Мы устанавливаем истину. Для истины - любые подробности чрезвычайно важны...»
Хочется теперь заметить Евгении Альбац: однако фиговая какая-то журналистика у вас там получается. Установление истины - это когда что-нибудь важное и значимое публике было сначала не известно, а потом становится известно. И что-нибудь ранее непонятное удается, наконец, понять.
А у вас что вышло?
Вот вы услышали от меня, что год назад я видел путинского чиновника Громова в кабинете вице-мэра Горбенко, когда там закончились переговоры о местах проведения митингов 10 декабря. Я вам сообщил, что он туда явился, когда решение было уже принято, итоговый документ был уже составлен, и мы сидели, ждали, пока нам его размножат в нужном количестве экземпляров. Высказал, правда, предположение, что именно Громов был тем человеком, с которым Горбенко бегал советоваться по ходу переговоров, потому что они относятся к одной, так сказать, политической группировке и общаются, насколько известно, довольно тесно.
А потом вам Венедиктов еще рассказал, в свойственной ему беззаботной манере, что он тоже по окончании переговоров приезжал туда же, да еще привез с собой бутылку виски, и они там этого виски вместе с Громовым (с которым Венедиктов, очевидно, поддерживает какие-то важные ему и интересные ему же отношения) выпили. Они выпили, - а не Пархоменко, не Рыжков, и не кто-нибудь еще, сказал вам Венедиктов. После переговоров, а не во время их, сказал вам он же, а я подтвердил.
Помните?
Ну, а у вас в итоге что вышло?
Вышла главная сенсация и немыслимо мощное, головокружительное и умопомрачительное открытие Большой Политической Истины: оказывается, переговоры велись с Громовым, а не с теми, с кем мы все раньше думали, да еще и в процессе непрерывного пьянства. О чем уже неделю и воют с восторгом все три десятка твиттерических мартышек особой породы, вечных разоблачителей «сливов», «мурзилок» и «предателей».
Это вы, дорогая Евгения, так истину установили? Это вы так провели мужественное репортерское расследование? Это такая у вас продвинутая журналистика «на мировых стандартах»? Ну что же, молодцы. Будем теперь знать, какие они, стандарты ваши.

Евгения Альбац:

Serguei Parkhomenko Опубликовал пост, из которого я ничего не поняла.
1. Я тоже езжу на Субару - только Impreza.
2. Весь разговор был на магнитофон, разговоров про истину там нет. Сереж, выложить стенограмму полностью?
3. Пархоменко попросил перед публикацией прислать ему его цитаты. Прислала, чего обычно не делаю . Пархоменко не поправил ни слова, написал: "все нормально, целую".
4. Мы писали о
том, что было год назад, и старались это сделать максимально точно.
5. Мне до сих пор не ясно, почему встречу с Громовым надо было скрывать, в том числе от Бориса Немцова, с которым Пархоменко и Рыжков встречались сразу после переговоров в мэрии? Если в этом ничего особенно не было, то к чему секреты даже от коллег, если были -- то почему?
6.Сереж, тебе не стыдно за то, что ты сейчас пишешь?