Рогозин: Мы - герои, а они - шелупонь!

Пятница, 3 июня 2011 г.

Не заскучали вы в Брюсселе, когда в России столько всего интересного происходит?

Желает ли кто-то в России видеть меня в качестве фигуры, скажем так, усиливающей определенный партийный сигнал? Да. И самые разные силы. Ну, может, кроме ЛДПР. Хотя не исключаю, что Владимир Вольфович в силу своего естественного старения тоже когда-нибудь об этом подумает. Поэтому я, безусловно, вернусь. Но скоропалительных решений принимать не буду.

Сейчас появилась большая спекуляция, связанная с Конгрессом русских общин. Я когда услышал, что нас зарегистрировали в тот же день, когда Путин выступил с идеей народного фронта, понял: сейчас начнется. Но это абсолютная случайность. Мы подали документы еще в начале февраля. Я был уверен, что нас зарегистрируют. Организация - старейший проект в патриотическом движении. Но она никогда не была спекулятивной, экстремистской. Занималась проблемой соотечественников. Поэтому я рад реинкарнации конгресса. И думаю, что он, в случае если какая-то политическая партия предложит ему контракт...

Контракт?

Да. А по-другому я не вижу возможности для сотрудничества. Как брачный контракт: партия берет на себя реализацию целей и задач, а КРО берет на себя поддержку этой партии. Возможно, это будет поддержка двух партий сразу. Здесь должен присутствовать очень жесткий расчет. Ни с кем по любви брататься я смысла не вижу.

Выбор партнера для брачного контракта у вас небольшой.

Конечно. Поэтому максимальный прагматизм.

Не скучаете по старым временам, когда выбор был побольше, партийная жизнь поживее?

Да о чем мне жалеть? Коли это случилось, значит, на то были какие-то веские причины. Объяснять, что это злой дядя выключил рубильник, смешно. Значит, общество было не готово, значит, не смогло побороться за свои права - сами виноваты. Вернутся ли времена большего демократизма, большей политической конкуренции? Однозначно. И думаю, что достаточно скоро. Поэтому не жалею. Но как политическое животное с тонкой, чувствительной кожей думаю, что те же думские выборы будут намного интереснее, чем мы предполагаем. У меня на этот счет есть и ощущения, и информация.

В общем, я нахожусь в гуще российских событий, я слежу за всем. Есть определенная сеть людей, которые меня поддерживают и готовы были бы немедленно влиться в активную общественно-политическую деятельность. Но пока - вот сегодня, в среду, 18-го числа - я не вижу для этого оснований. Может, 19-го числа они появятся.

Надо сказать, что условия у КРО едва ли не тепличные. Очевидно, что существует большой общественный запрос на появление легальной националистической силы. И сейчас в лице КРО появляется единственная такая легальная сила - после запрета всех других крайне правых организаций вроде Славянского союза или ДПНИ.

Мы не они. Они - погромные организации, а мы - интеллигентная.

Но факт остается фактом: кроме КРО на этом фланге нет никого, и политические партии вынуждены бороться за ваше внимание...

Так это хорошо, что политические организации проявляют огромный интерес к работе с патриотическим электоратом и с определенным носителем этой идеологии. Вопрос только в том, насколько искренне их желание сотрудничать или они хотят КРО просто в компанию записать под 17-м номером, до кучи, для коллекции. Это не получится. Надо понимать, что КРО - это не одна из сотен организаций, это организация, которая принесет победу на выборах тому, кто заключит с ней соглашение.  

А не тревожит вас возможность заработать имидж очередного кремлевского проекта? Я уже встречал определение «фиктивный националист» применительно к политику Рогозину.

Честно скажу: мне вообще глубоко по барабану, что там про меня говорят. Между моим поколением, национал-патрио­тами, и теми, кого сейчас принято называть националистами, - огромная пропасть. Мы формировались как личности и входили в политику в период распада большого государства, когда была куча полей брани в прямом смысле слова. Была война в Приднестровье, где я был добровольцем, были Босния, Чечня. Я же это все прошел. Это зарубки на моем политическом стволе.

А те, кто называет себя сегодня молодыми националистами, - у них какая жизненная история? Они могут сказать, сколько раз подрались или сколько раз они вышли с прокламациями на какой-то дурацкий митинг, который уже никто не помнит. Поэтому они могут что угодно про нас говорить, но мы - герои гражданской войны, а они - шушера болотная, спекулирующая на тех словах, значение которых не понимает.

Вряд ли они трогают ваше славное прошлое - скорее конформистское, как им кажется, настоящее. В их понимании вы конформист, а у них настоящая борьба.

Да это не борьба! У них просто много свободного времени, вот они и изображают какую-то борьбу. Потому - неинтересно. За что они борются и чего добились? Мы же были всегда прагматиками. Мы рисковали, но мы и искали всегда союзы, которые могли нас усилить. Мы и сейчас будем искать союзы, которые сделают нас более сильными и позволят добиться того, что является для нас выстраданной идеей.

Я помню этих хлопцев. Когда была первая война в Чечне, кто-то стал на митинге выступать и кричать: да мы там всех порвем! Я ему просто предложил записаться в батальон Ермолова - была такая инициатива. Так вот, из нескольких тысяч горлопанов записались человек двести. Вот и судите, сколько там серьезных людей. А все остальные - просто ребята, которые не заняты серьезным делом.

Каким тогда должно быть реальное содержание деятельности таких групп, кроме драк на Манежной? Вот у вас, говорите, была Чечня, а у них?

А сейчас надо идти служить в армию, в силовые структуры. Тот, кто чувствует себя патриотом своей страны, в это непростое время должен быть в системе, охраняющей основы государственной власти, вернее, государства как такового. Власть меняется, разные люди приходят, а Россия остается.

Служить в армии - это не политическая платформа.

Я имею в виду служить не год, конечно. Хотя они и от этого года косят. Я имею в виду пойти офицером в спецназ, в ВДВ, выучить языки, при этом быть сильным, Родину любить и защищать.

Но они хотят участвовать в большой политике напрямую.

А в большой политике у них никто не отнимает права голоса. Или пусть идут в такие организации, как КРО, и попытаются сделать что-то полезное. А ходить орать... Проблема в том, что я не знаю, сколько ребят с Манежной площади в случае опасности для страны готовы взять в руки оружие.

А нынешнее радикальное националистическое движение можно «цивилизовать», встроить в легальный политический процесс?

Кого-то нет. Но работать с этой публикой крайне важно. И я это делаю, несмотря на все те слова, что сейчас сказал. Я пытаюсь обучать их, объяснять азбучные истины и набирать из них актив. Такой актив в рамках КРО у нас есть - они приходили из разных организаций: кто-то из «Наших», кто-то из левых, из славянских союзов. С каждым из них проводилась профессиональная работа, чтобы придурков, по крайней мере явных, там не было.

И если КРО сыграет свою роль в очищении патриотизма от разного рода шелухи, которая была налеплена и дейст­виями самих националов, и провокациями, то это принесет России пользу.
 

«Я уже не на краю, я где-то в середине»

Когда Путин пришел к власти, вы сказали: «Этот парень оставит КРО без работы». Почему получилось наоборот?

Я что имел в виду: когда Путин появился и начал говорить, мы поняли, что мы не одиноки - оказывается, есть люди в государственной власти, которые говорят то же, что и мы, и, может быть, думают то же, что и мы.

Я о Путине высокого мнения, и что бы кто из патриотов ни говорил, я им всегда отвечаю: знаете что, у меня личное отношение, поэтому я это не обсуждаю. У нас действительно есть сходство в идеологии. И потом, я всегда считал, что он необыкновенный человек, выдающийся. Да, я ему прямо говорил, если мне что-то не нравилось, и занимал позицию, которая вызывала раздражение. Но, по сути дела, Путин для меня как президент всегда был авторитетом, главным авторитетом.

Но, повторюсь, повестка дня КРО осталась. Если брать по конкретным пунктам, то, допустим, программа переселения соотечественников принята, но провалена.

Правильно. Но проблема в чем? В том, что Путин поднимает вопрос, а люди, которые начинают реализовывать, - они, эти люди, неправильные, им эти проблемы по барабану, неинтересны. Когда в свое время у меня спрашивали, являетесь ли вы оппозицией, я говорил, что нет, я не оппозиция, я альтернатива. Я всегда говорил президенту: дайте мне это сделать, я сделаю нормально. И несколько раз доказывал, что так и есть. И поэтому у меня никогда не было идеологических разногласий с Владимиром Владимировичем, а были серьезные разногласия по поводу кадровой политики.

Но вам-то как раз в плюс, что повестка дня КРО актуальна.

Я больше скажу: когда три с половиной года назад я уехал из России, там были одни настроения. Сейчас я возвращаюсь, и мне кажется, что я просто космополит какой-то, либерал недобитый. То есть люди даже из политического истеблишмента, бизнес-элита, сильно поправели, крайне поправели, я бы даже сказал. Мои взгляды сейчас не просто рубеж, край - они где-то в середине, может, даже недостаточно радикальные.

У вас есть этому объяснение?

Отсутствие решения каких-то национальных вопросов вызывает у людей озлобление. Отсюда эти предложения: давайте этих отделим, этих выселим. Это не решение проб­лемы. Но если совсем честно, пока я не могу сообразить, что происходит. Мне надо проанализировать, подольше побыть в Москве, понять тенденцию. Даже отношение ко мне моих друзей изменилось: «Да ты ничего не понимаешь, ты там в Бельгии вообще зажрался, у нас тут такая ситуация, а ты там сидишь...» Наверное, зажрался. Но как зажрался, так и в обратную сторону в себя приду.

Недавно услышал фразу, что президентские амбиции у нас в стране, кроме двух человек, может иметь только сумасшедший. Скажите, вы в таком случае насколько сумасшедший?

Я знаю, что такое... нет, я, конечно, не знаю, но могу представить себе, что такое работа главы государства. Особенно такого, как Россия. Это на самом деле сумасшедшая работа, сложная, без выходных, без отдыха, ночью тебе снятся какие-то государственные кошмары... То есть те, кто думает, что власть, а особенно высшая власть, - синекура, это люди, которые страдают леностью ума. Поэтому амбиции высшего порядка есть у любого человека, который занимается политикой, так же как у любого солдата должны быть амбиции стать генералом. Но это примерно как в том анекдоте: может ли сын генерала стать маршалом? Ответ отрицательный, потому что у маршала тоже есть сын. Поэтому я скажу так: надо лелеять благородную мечту, но при этом быть адекватным по отношению к себе и своим возможностям. Адекватность и мечта должны всегда сочетаться.

(процитировано частично)