Креативный класс молит о диктатуре

Четверг, 6 сентября 2012 г.

Двадцать с лишним лет мыслители разных калибров ожидают в России наступление настоящей Диктатуры. С большой буквы «Д». Само собой, какая-то диктатура уже и без того постоянно существует. Кремлёвских старцев из политбюро сменил словоохотливый Михаил Сергеевич, того подвинул царь Борис, а его, в свою очередь, сменил Владимир с тремя страшными, свинцовыми - К.Г.Б.- литерами в глазах. И гайки закручивали всякий раз, и топтали свободное творчество, и каждый следующий лидер казался хуже предыдущих. Но всё равно всегда чего-то не хватало. Чего-то натурального, стопроцентного. Вроде и политические сидят, но всё не те и не так как-то. Вроде и дубинакми охаживают, но и здесь чувствуется подвох. Как с фальшивыми ёлочными игрушками - те не радуют, а дубинки, положа руку на сердце, не ужасают. Не шевелятся волосы, дыбом не встают. Тоска.

Не хватает масштаба, размаха. Величия. Истории. Огромных статуй до неба, необъятных портретов, покорности народа, лязга гусениц. Нет, не может обеспечить наша власть мыслителям ни подлинной воздушной свободы - этой невыносимой легкости бытия - ни настоящего сапога, чтобы под ним аж хрустело. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Сплошная маета и томление духа. Как начали в конце восьмидесятых сравнивать нашу ситуацию с последними днями Веймарской республики, так и продолжают по сию пору. И до сих пор Веймарская, и до сих пор последние дни. Это дни сурка, не иначе.

Кастинг на должность будущего Диктатора никогда не прекращался. Сначала под вопль «Россия, ты одурела!» ждали кровопролитиев от Владимира Вольфовича, уважаемого. Когда он съел чижика, вверх взмыл Лебедь с квадратной челюстью, который показывал журналистам кулак «в учебных целях». Пробовались фигуры и помельче: то Баркашов с Макашовым, то вдруг Лимонов, а то и несчастный Квачков.

Однако прежде всего, безусловно, ждут чудесной метаморфозы от тех, кто у руля. Когда уже там наверху откинут всякие политесы и нажмут, наконец, большую красную кнопку не с надписью «перегрузка», а с надписью «немыслимые репрессии».

Никак. Не выходит каменный цветок. Уже все признаки, вроде, налицо, а цветок не выходит. Словно актриса провинцинциального ТЮЗа в запое, и дети напрасно ждут появления Бабы Яги - дым-то пустили, а Яги нет. И куда прикажете сдавать билеты?

Так что приходится пугать и развлекать себя самим. И любимой игрой на этой площадке является игра в «цензуру». Любое постановление, любой закон, с помощью которых власти пытаются хотя бы как-то упорядочить мутные потоки всего, что плещется в сети, немедленно вызывают праведный гнев и очередную волну предсказаний: вот-вот настанет тридцать седьмой. Правда он тоже настаёт постоянно, всегда, когда либеральному журналисту не заплатили премию за проект или когда сам проект прикрыли за нерентабельностью. Когда кто-то с экрана случайно заикнулся о морали (фундаментальное мракобесие наступает) или посетовал на современное искусство (лезут со свиными харями разбираться в апельсинах).

Последние дни лета оказались омрачены очередным беспощадным подавлением свободы слова. Во-первых, волку из мультфильма «Ну, погоди!» запретили курить в кадре. Во-вторых, отказали в прокатном удостоверении роскошному сербскому фильму «Клип», победителю фестиваля в Роттердаме, вскрывателю язв, срывателю покровов, впервые возвестившему горькую правду о том, что подростки в провинциальных школах занимаются сексом и употребляют наркотики. Такое случается, да, но мы об этом даже и не подозревали, а теперь и не узнаем, потому что у нас не Министерство культуры, а Министерство бескультурья и цензуры.

Невероятно актуальная тема. В жарких спорах рождается истина: всё-таки мультфильму «Ну, погоди» присвоили категорию «18+» или же шведскому порнофильму «Ну, погоди»? Пластиковые ли члены фигурировали в сербском фильме «Клип» или натуральные? И сколько лет было актрисам? И снимались ли в непристойных сценах вместо них дублёрши? Ах, как же теперь хоть одним глазком взглянуть? Запретили, запретили, сатрапы.

При этом споры ведут люди, обладающие широкополосным доступом в Интернет, домашними кинотеатрами, плазмами с невероятными диагоналями, способные за несколько минут в любое время получить тот фильм, который они пожелают. Волка, дымящего, как паровоз, и сербский «Клип», и любой фильм с самыми откровенными сценами, включая откровенную порнографию - от глянцевой «даст ист фантастиш» до любительских съёмок на фоне ковров, где всё «похабно, как в жизни».

Лист проще всего спрятать в лесу.

Вот кричат, что кто-то ломает жизнь человеку - и это правда. Вот кричат, что кто-то ломает жизнь человеку - и это ложь. Вот кричат, что светскую обозревательницу обсчитали в ресторане - и это на первых полосах. И публика уже не в состоянии отделить ложь от правды, а важное - от безделицы.

Диктатура уже наступила, но это диктатура нового типа, диктатура белого шума.

Она не сверху, а внутри. В том самом ожидании.

Сходство поразительное. Вплоть до деталей. Наши прогрессивые мыслители бесконечно мусолят простенькую мысль: «пора валить из города Зеро». Даже тогда, когда они уже свалили.

Герои пьесы Беккета тоже постоянно говорят об этом. Но финал пьесы таков:

ВЛАДИМИР: Ну что, идём?

ЭСТРАГОН: Идём.

Они не двигаются.

ЗАНАВЕС

(процитировано частично)