Алексей Чадаев:

Суббота, 27 декабря 2008 г. Только когда всё посыпалось, стало заметно, какую всё-таки огромную роль в экономике последних десятилетий играют ожидания. Собственно, ситуацию можно описать как кризис перепроизводства спроса. Понятно ведь, что производство спроса в современной ситуации – это индустрия. Спрос уже давно не «люди хотят»: бОльшая часть значимых для рынка потребностей – это вменённые, т.е. искусственно сформированные потребности. Система разгоняла и усложняла спрос, и за ним уже тянулось производство: в этом и была модель роста. Роль финансового сектора во всей этой эпопее вовсе не такая уж и значительная: как только люди захотели большего, чем могли себе позволить, пробил звёздный час потребкредита: заплати, человече, завтрашними деньгами за то, что ты будешь кушать сегодня. Тут хитрость в том, что потребкредит – это машина времени, правда, очень своеобразного действия. Она не умеет переправлять физические тела из настоящего в прошлое или в будущее, как мы читали у фантастов. Всё, что она умеет, это брать деньги из будущего и перемещать их в настоящее, за умеренную плату в виде процентов от суммы. Таким образом, системе с некоторого момента жизненно потребовалось прочное и стабильно позитивное будущее – как место, откуда берутся деньги для актуального спроса. И она начала строить, конструировать будущее как совокупность массовых ожиданий, управляя этими ожиданиями точно так же, как она управляла и спросом; формируя их по тем же технологиям, что и раньше. Такая схема объясняет две важных вещи. Во-первых, нынешний кризис – это отложенный кризис 2001 года: на самом деле он состоялся именно тогда – в год, когда рухнули доткомы и прилетел самолёт в башню. Но его упаковали, как в саркофаг, в ипотечный пузырь и в войну на Среднем Востоке – там он и прятался до поры до времени (здесь же – дорогая и всё время дорожающая нефть; точнее, нефтяные фьючерсы как место для спасения финансового капитала, то есть ещё один пузырь). И вторая вещь – это то, что спусковой крючок мирового кризиса был нажат именно 8.08.08, когда наши танки пересекли Рокский тоннель. Собственно, именно это долбануло по сконструированному будущему со всей той силой, на которую были неспособны даже самолёты 9/11. Смысл в том, что конструируемое будущее – это, в основном, проекция актуальных трендов; одним из которых является продолжающееся сжатие бывшего советского мира и колонизация его Западом. Но здесь дело даже не в этом, а в том, что американцы нам не ответили – и значит, отчаянно провалились как миродержцы, породив почти у всех – и у самих себя в том числе – тотальное недоверие ко всей силовой схеме актуального миропорядка. Кризис доверия – всегда удар в первую очередь по финансам, как сфере, наиболее чувствительной именно к доверию. До того уже год разгорался пожар ипотечного кризиса, однако исключительно в границах американской экономики; и лишь нынешний август сделал его по-настоящему глобальным. Просто теперь никто больше не верит, что США в будущем смогут усиливать свою роль в качестве мирового лидера – а ведь финансовая система и в конечном счёте весь кредит покоился, как на фундаменте, именно на этой гипотезе. Именно поэтому наш стабфонд держали в американских облигациях – но ведь и то же самое делал практически весь остальной мир. Маленький кусочек Кодорского ущелья и несколько деревень в Южной Осетии, отобранных у грузин в августе – это не просто земля. Это территория, где «они» сначала были – а потом оказались вынуждены уйти; если угодно, постамериканское пространство. В мировой экономике в эти месяцы на глазах появляются всё новые и новые возможности для формирования постамериканских пространств – но никто этим не занимается, все спасают старый мир – и мы сами в первых рядах, потому что мы тоже, в экономическом смысле, его часть и его бенефициары. Здесь-то и обнажается основное противоречие всей конструкции «суверенной демократии» (западничества-державничества): политически мы суверенны, экономически – провинция американоцентричной глобальной экономики. Ударив по Грузии, мы ударили и самих себя, и остальной мир именно по этому «шву» - и в итоге вполне закономерно оказались в первых рядах терпил. Что характерно, в одном строю с оранжевыми хохлами – тоже, как-никак, недавним фронтиром захлебнувшейся ныне экспансии. И в этом разломе для нас теперь все варианты – плохие. Мы разом и молимся на обаму с бернанкой, чтоб они там что-нибудь подкрутили и вытащили всех из жопы – и в то же время боимся военного ревенджа на кавказе, лихорадочно просчитывая варианты; а ведь если они начнут подниматься раньше и окажутся сильными в тот момент, пока мы будем ещё слабыми, ревендж, скорее всего, неотвратим. Но главное, что теперь все борются за восстановление спроса – а ведь это то же самое, что оживлять труп. Бороться надо за будущее – а по поводу него теперь, кажется, вообще никто ничего не понимает.